В России производство массово сокращается, а заводы переходят на четырехдневную рабочую неделю

Осенью 2025 года предприятия в разных отраслях промышленности начали массово переводить работников на трех- и четырехдневную рабочую неделю, ссылаясь на падение спроса и необходимость «сохранить рабочие места». На бумаге занятость сохраняется, но на деле потери оплачивают работники — сокращенными часами, зарплатами и скрытой безработицей.

Одним из первых о переходе на сокращенный график объявил холдинг «Цемрос» — крупнейший производитель цемента в России, объединяющий 18 заводов, более 30 карьеров и около 13 тысяч сотрудников. С 1 октября на всех площадках была введена четырехдневная рабочая неделя до конца года. Руководство объяснило это снижением объемов строительства, ростом доли импортного цемента и стремлением сохранить коллектив.

Кризис в автомобильной промышленности

Крупнейший автозавод России «АвтоВАЗ» еще летом допустил переход на неполную рабочую неделю, а с конца сентября 2025 года ввел четырехдневный режим на шесть месяцев. По данным «Автостата», за восемь месяцев продажи Lada упали почти на 25%. Попытки сохранить загрузку за счет ремонтов, выпуска запчастей и обучения не сработали: сотрудники начали увольняться уже летом, а зарплаты в отдельных подразделениях сократились со 100–120 тысяч до 35–50 тысяч рублей. Работники, которых цитирует проект Antijob, называли происходящее «обвалом зарплат», при том что их уровень частично поддерживался за счет временных доплат и «хозработ».

На этом фоне официальная риторика «АвтоВАЗа» выглядит оторванной от реальности. Компания говорит о «росте производственных планов» и подчеркивает зависимость решений от изменений спроса на рынке, а после одобрения госсубсидий объявляет о возвращении пятидневной рабочей недели с января 2026 года.

Похожая ситуация складывается и на «ГАЗе». После перехода на четырехдневную рабочую неделю зарплаты рабочих сократились примерно на 20%, начался отток кадров. В первую очередь завод теряет слесарей-ремонтников, электромонтеров и сварщиков — специалистов, от которых напрямую зависит работа производственных линий. Руководство заявляет, что текучесть «в пределах нормы», однако сами работники говорят о росте числа заявлений и уходе людей в такси, доставку и на оборонные предприятия.

Чем опасна работа по ГПХ и как защитить свои права

Гайд по основным рискам и действиям на случай давления

Глеб Голубков

В сельскохозяйственном машиностроении ситуация еще серьезнее. Петербургский тракторный завод, заключивший 38 контрактов в 2024 году и лишь четыре — в 2025-м, фиксирует падение заказов примерно на 30% и переводит почти все подразделения на четырехдневную неделю. Работники сообщают профсоюзным активистам и о «скрытых сокращениях» — переводах и снижении нагрузки без формальных увольнений.

«Ростсельмаш» сначала перешел на четырехдневную рабочую неделю, а затем — на трехдневную для части сотрудников. Совладелец предприятия Константин Бабкин оценивает сокращение выпуска в 2025 году примерно в 30% и связывает его с высокой ключевой ставкойВысокая ключевая ставка (в России на конец декабря 2025 года — 16 % годовых) делает кредиты слишком дорогими. Бизнес из-за этого меньше вкладывается и не расширяется, а цены «сдерживают» тем, что у людей просто становится меньше денег на покупки. В итоге за борьбу с инфляцией расплачиваются обычные работники — замороженными зарплатами, сокращениями и долгами., падением доходов аграриев и недостаточной господдержкой.

«Уралвагонзавод» уже не тот: что стало с оплотом путинской «стабильности»?

«Уралвагонзавод» (УВЗ) — крупнейший производитель железнодорожных грузовых вагонов, бронетехники и другой продукции военного назначения — также перевел часть работников гражданского сегмента на четырехдневную рабочую неделю, подчеркивая, что оборонное направление продолжит работать в обычном режиме.

В 2011–2012 годах имидж УВЗ активно использовался в пропагандистской кампании за Владимира Путина: завод и его рабочие преподносились как символ «традиционной России» и социальной опоры власти, его называли «базой стабильности», готовой «защищать порядок» на фоне протестов на Болотной, а бренд УВЗ был интегрирован в президентскую предвыборную кампанию.

Отобранные студенты для Путина

Кто представляет студенчество перед президентом

Анна Трёхстогова

Сегодня этот «оплот путинской стабильности» предлагает сотрудникам гражданского сектора пройти переобучение и перейти в «военные» цеха, обеспеченные заказами. На этом фоне в августе УВЗ фактически не продал ни одного полувагона — после 369 штук в июне. При этом цистерны формально продолжают продаваться, но уже дешевле: средняя цена упала примерно на 400 тысяч рублей за единицу.

В той же логике действует и РЖД: летом компания ввела для части сотрудников дополнительные выходные дни и приостановила найм, после чего объявила о подготовке предложений по сокращению численности персонала и изменению организационной структуры. Эти шаги предпринимались на фоне устойчивого снижения объемов грузоперевозок — на 4,1% по итогам 2024 года и еще на 6,7% за январь–сентябрь 2025 года, прежде всего по зерну, что напрямую отражается на финансовых показателях и прибыли компании.

В корпорации «ВСМПО-Ависма», крупнейшем производителе титана, часть работников, прежде всего административный персонал, перевели на четырехдневную рабочую неделю с декабря 2025 по май 2026 года. Как и в других случаях, это решение официально объясняется необходимостью «приспособиться к рыночным условиям и сохранить команду».

Рабочий коллектив — это семья. Не согласны?

Тогда читайте наш гид о том, какие трудовые права у вас есть и как их защищать!

Никита Рязанский

Во всех этих ситуациях формальных увольнений не происходит, однако фактическая занятость и уровень доходов работников последовательно снижаются.

Осенние сокращения работников

По данным «Работы.ру» и «СберПодбора», около 12% компаний готовятся к сокращениям — это больше, чем в конце 2024 года. При этом спрос на новых работников падает: активно нанимает сейчас только каждая четвертая компания. Рынок труда постепенно перестает быть «дефицитным» и не потому, что людям стало лучше, а потому, что у бизнеса заканчиваются деньги.

Это особенно хорошо видно по реальному сектору экономики. Мебельная отрасль, которая еще недавно держалась за счет активного жилищного строительства, ушла в спад на 8,1%. Металлургия тоже проседает примерно на 3,3%, в первую очередь на предприятиях, завязанных на транспорт и стройку.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину и его последствия. Чтобы мы и дальше могли продолжать работу, поддержите нас.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

По данным «Строительной газеты», снижение спроса затрагивает всю строительную цепочку — от добычи нерудных материалов до финальных продаж жилья. В аналитике издания отмечается, что спрос падает и на рынке новостроек, и в индивидуальном строительстве. Из-за дорогих кредитов и сворачивания льгот люди реже берут ипотеку, сделок становится меньше, а стройка постепенно замедляется.

Самая тяжелая ситуация в угольной отрасли. Еще весной вице-премьер Александр Новак предупреждал, что под угрозой остановки находятся около 30 предприятий, где работают примерно 15 тысяч человек. Несмотря на меры поддержки, к началу осени эти опасения подтвердились: власти Кузбасса сообщили, что 17 предприятий уже закрылись. С начала года число вакансий в регионе сократилось примерно на 40%.

По оценке NEFT Research, которую цитирует «Коммерсант», только за первое полугодие работу потеряли около 19 тысяч сотрудников угледобывающих компаний по всей стране. Спад затрагивает не только сами шахты, но и все, что вокруг них, — транспорт, ремонт оборудования и подрядчиков.

От сокращения часов к остановке заводов

Самый показательный пример полной остановки производства — решение «Русала» закрыть с 1 января 2026 года завод «Кремний» в Иркутской области, одно из двух российских предприятий по выпуску рафинированного кремния для химической промышленности и электроники. Второй крупнейший завод в этой сфере, «Кремний-Урал», продолжит работу, но с резко сниженной загрузкой. В компании объясняют это потерей экспортных рынков и наплывом дешевого, прежде всего китайского, кремния, из-за чего при закрытых внешних рынках российские мощности оказываются избыточными для внутреннего спроса.

Похожие процессы идут и в других отраслях. В Тюмени закрывается фанерный завод «Свеза», работу теряют 325 человек — также на фоне спада строительства, уменьшения внутреннего спроса и роста издержек. В Челябинской области Ашинский металлургический завод консервирует цех нержавеющей стали и сокращает более 300 работников, прежде всего в экспортно ориентированных производствах.

На этом фоне все больше компаний закрываются. Еще до повышения НДС до 22% и сокращения льгот для малого бизнеса число ликвидированных юридических лиц выросло на 28%, а индивидуальных предпринимателей — на 7%. Формально общее количество компаний в стране все еще увеличивается, но этот рост почти остановился и стал минимальным за последние два года.

Это прямо говорит о снижении устойчивости бизнес-среды: новые компании появляются медленнее, чем закрываются старые, а малый бизнес все чаще работает в режиме «выживания», без какого-либо запаса прочности.

Что происходит с экономикой на самом деле

Промышленный рост в России, который был в первые годы так называемого «военного кейнсианства», фактически закончился. Экономику разгоняли за счет военных расходов: госзаказов, срочного расширения оборонного производства и вливаний в отдельные заводы и регионы. Это дало краткосрочный эффект — предприятия получили заказы, а статистика показала рост.

Но такой рост не сделал экономику устойчивой. Он почти не связан с гражданским производством, не создает новых рынков и не повышает производительность. Как только военные расходы перестают перекрывать падение спроса в других отраслях, этот эффект быстро начинает исчезать.

По данным Росстата, рост экономики замедлялся на протяжении всего первого полугодия 2025 года: с 0,7% в июле до 0,3% в сентябре. Даже с поправкой на сезонность в сентябре экономика ушла в минус. Ранее Минэкономразвития закладывало годовой рост в 1,5%, но по итогам девяти месяцев экономика дала лишь около половины этого показателя.

Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) фиксирует более глубокую проблему: гражданский сектор обрабатывающей промышленности с конца 2024 года сократился более чем на 5%. При этом официальная безработица остается на уровнеОфициальная безработица в России остается на уровне 2,1% – это один из самых низких показателей в мире. Для сравнения: в периоды экономических спадов в ЕС безработица поднималась выше 10%, в Испании – свыше 20%, а в США во время кризиса 2008–2009 годов достигала 9–10%. около 2%. Это расхождение аналитики объясняют ростом неполной занятости: предприятия сокращают загрузку производственных мощностей и рабочее время, но избегают формальных увольнений, перекладывая издержки на работников.

«Почта России» исчезает

Почтальоны увольняются, отделения закрываются, люди не могут даже оплатить ЖКХ

Сама загрузка мощностей остается на уровне около 80%, но сама по себе эта цифра не говорит об устойчивости. Даже небольшое падение спроса или перебои в логистике быстро отражаются на объемах производства. Наиболее уязвимы отрасли, зависящие от импортного оборудования и сырья: ограниченный доступ к технологиям и комплектующим делает любые отклонения экономически чувствительными.

Ситуацию дополнительно ухудшают инфраструктурные сбои. После серий атак беспилотников до 40% российских НПЗ продолжают простаивать. Это приводит к перебоям с топливом, росту импорта и удорожанию логистики, что повышает издержки практически во всех секторах экономики.

Эксперты описывают происходящее как «экономику сокращения». Высокая ключевая ставка делает кредиты и лизинг недоступными для капиталоемких отраслей: инвестиционные программы замораживаются, закупки техники сворачиваются. У бизнеса не хватает ресурсов, чтобы просто переждать спад, поэтому экономия — от урезания графиков до обращения за господдержкой — становится вопросом выживания.

По оценкам ЦМАКП, инвестиционная активность снизилась почти до уровня 2022 года, а процентные платежи Процентные платежи — это деньги, которые компания регулярно платит банкам за пользование кредитами. Бизнес возвращает не только сам долг, но и проценты за то, что пользовался заемными средствами. Их размер зависит от суммы кредита и процентной ставки — чем ставка выше, тем большую часть доходов съедают эти выплаты.в ряде отраслей съедают до 40% доходов. Рентабельность в гражданских секторах — машиностроении, деревообработке, бумажной промышленности — машиностроении, деревообработке, бумажной промышленности — вернулась к показателям начала пандемии. Производить становится все менее выгодно, инвестировать — почти невозможно.

Одновременно растет давление на бюджет. К августу дефицит превысил пять триллионов рублей, а нефтегазовые доходы резко сократились. Возможности государства поддерживать промышленность сужаются, тогда как потребность в этой поддержке только увеличивается.

На этом фоне усиливается и внешнее давление. Санкции ЕС, США и их союзников, введенные в 2024–2025 годах, перекрыли России доступ к технологиям и промышленному оборудованию. В машиностроении, по оценкам «Делового профиля», в высокотехнологичных сегментах импорт раньше покрывал до 70–80% потребностей — заменить его быстро не получилось.

К этому добавились ограничения на экспорт гражданской продукции и уход западных компаний. Как отмечали еще в 2024 году аналитики Carnegie Endowment, выручка в гражданских отраслях начинает падать, тогда как оборонный заказ продолжает расти. В итоге гражданская экономика оказывается зажата между сокращающимися доходами и растущими военными приоритетами.

Как рабочие сопротивляются сокращениям и что будет дальше

Снижение производства, сокращения и падение зарплат закономерно подталкивают к росту забастовочной активности — и она уже заметно усиливается. Рабочие в разных секторах все чаще начинают протесты самостоятельно, не дожидаясь реакции руководства на их просьбы выполнять обязательства по трудовым договорам.

Мир? Труд? Май!

Как изменилось движение за трудовые права в России

Никита Герасимов

В начале декабря около 200 вахтовиков компании «ХК Новолекс» на месторождении «Волковское» в Нижнем Тагиле остановили работу и заявили о задержке зарплаты более чем на два месяца. В Омске 1 декабря рабочие, ремонтирующие мост у местного Телецентра устроили забастовку также из-за невыплаты зарплаты.

А 7 ноября около 300 сотрудников АО «Институт “Оргэнергострой”» остановили работу на площадке строительства исследовательской установки МБИР— проекта, который Владимир Путин называл «революционным» и «основой новой эпохи атомной энергетики». Рабочие также говорили, что два месяца не получают зарплату, командировочные им не выплачивают с мая, отпускные — с августа. И это лишь несколько эпизодов за один месяц.

Рост протестной активности, очевидно, продолжится — особенно на фоне перехода предприятий на сокращенную неделю, что для работников означает прямое падение доходов. Те, кто еще недавно получал 100–120 тысяч рублей, например на «АвтоВАЗе», сегодня вынуждены жить на 35–40 тысяч. Это приводит к невозможности обслуживать кредиты, к волне увольнений и поиску иной работы. Но в сжимающемся рынке труда, где четырехдневка становится нормой, возможностей, очевидно, меньше.

Для многих остаются лишь два реалистичных выхода: идти «добровольцем» на войну — если речь о мужчинах, — либо устраиваться на предприятия оборонного сектора вроде Уралвагонзавода, где заказы ГОЗ пока обеспечивают стабильную загрузку и сокращений пока почти нет.

Однако остается открытым вопрос, как долго военная промышленность, фактически поглощающая ресурсы гражданского сектора, сможет удерживать текущие объемы на фоне надвигающегося кризиса в остальной экономике.

История знает примеры, когда военные расходы постепенно вытесняли гражданские, а значительная часть бюджета уходила на армию. Так было, например, в Германии времен Первой мировой войны: экономика не выдержала нарастающего напряжения, внутренние социальные противоречия обострились, и страну охватила Ноябрьская революция.

При этом на фронте Германия вовсе не находилась в катастрофическом положении — она контролировала обширные территории на востоке и западе Европы и не проигрывала крупных кампаний. Все эти факторы формируют несколько возможных сценариев дальнейшего развития событий.

В первом случае нарастающая дезорганизация гражданских отраслей и ухудшение условий труда могут привести к заметному росту забастовочной активности. В такой ситуации экономические протесты способны постепенно политизироваться, выходя за пределы локальных конфликтов. Учитывая ограниченные возможности государства быстро реагировать на растущее недовольство — даже в условиях усиливающихся интернет-ограничений и точечных репрессий — подобное развитие событий может привести к последствиям, которые трудно заранее предсказать.

Во втором варианте развития событий власти могут усилить поддержку ключевых предприятий из бюджета, перенаправить часть рабочих в военно-промышленный сектор и нарастить там выпуск продукции. Для другой части могут быть созданы условия для «добровольного» вступления в ряды ВС РФ. В таком случае нам не избежать открытия нового фронта «СВО» — где-нибудь в лесах Литвы и Латвии, где уже слишком часто стали появляться провокации с «неопознанными» беспилотниками.